Монтанисты (1).
May. 30th, 2016 10:48 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
contemplatorДвижение монтанистов [1] называется так по имени его основоположника Монтана из Мизии (Малая Азия).
Церковные историки Евсевий и Епифаний подчёркивают следующую немаловажную деталь из биографии Монтана. Будучи до обращения в Церковь жрецом-галлом культа Кибелы с его экстатической оргийностью и членовредительством, он, во время посвящения в таинства этой богини, находясь в состоянии исступления, сам оскопил себя, тем самым доказав свою преданность и верность этой языческой богине [2].
Подобная ревность проявилась и в обращении Монтана в Церковь: он отрёкся от своих родственников и отрешился от всего имущества (ср. Лк. 14:26-33). Однако бывший жрец не захотел войти в христианскую общину кротким и смиренным послушником, исполняющим волю своего епископа; с самого начала он стал проповедовать индивидуальное экстатическое общение с Богом. В местечке по имени Ардава (фригийская Мизия) Монтан обратил на себя внимание односельчан исступлениями, во время которых он держал странные речи на непонятном языке. В эти минуты он словно отрешался от своей личности; его устами говорил какой-то неизвестный вдохновитель.
Это вызвало большую молву не только в глухой провинции, где находилась деревушка Ардава, но и во всей Фригии и Малой Азии вплоть до Фракии. По мнению сторонников нового пророка, то было живое откровение миру Параклета (Св. Духа); другие же отказывались признать это и утверждали, что Монтан одержим бесами. Что касается самого Монтана, то он стал учить, что обетование о Духе-Утешителе не ограничилось только днём Пятидесятницы и что апостолы, сознавая себя имеющими только начаток Духа (Рим. 8:23; ср. Иак. 1:18), стремились к более высоким степеням духовности, которые и осуществились теперь в нём, Монтане. По его мнению, именно теперь наступила та эпоха, о которой предсказывал пророк Иоиль (2:28): "В последние дни излию от Духа Моего на всякую плоть". Теперь настало время полного откровения Параклета: пришёл Дух Истины, чтобы научить верующих всему (Ин. 14:26). Некоторые из учеников Монтана утверждали, что узнали от него больше, чем из всего закона, пророков и евангелистов, вместе взятых. Дошли даже до того, что говорили: "Параклет через Монтана открыл больше, чем Христос через Евангелие".
Эти утверждения были равносильны отрицанию церковной иерархии и авторитета духовенства. Устои епископальной Церкви покоились на традиции апостольского преемства, передаваемого пастырям через рукоположение. Епископ - домоправитель Божий (dispensator Dei), представитель Христа в своей общине. Лишь через соединение с епископом-пастырем прихожане становятся стадом Божиим, то есть Церковью в истинном смысле слова; только в нём христиане обретают единство Церкви, ибо "епископ - в Церкви, и Церковь - в епископе" (Киприан).
Понятию апостольского преемства Монтан противополагал идею об особом, независимом от рукоположения, преемстве пророческого дара, знаменующего высшую степень благодати. Возможность обрести дар пророчества он признавал за каждым верующим, за всяким, кто стал верным учеником Христовым и искренно исполняет Его заповеди. Монтанисты полагали, что пророческий дар передавался преемственно и был ими получен от некоего Кодрата и филадельфийской пророчицы Аммии, которые, в свою очередь, получили этот дар от четырёх пророчиц дочерей ап. Филиппа (Деян. 21:9).
В это время в большинстве христианских общин не только в организационных вопросах, но и в вопросах вероучения руководящая роль уже принадлежала епископам, не имевшим чрезвычайных духовных дарований. Такие "недуховные" епископы, естественно, уже не могли различать пророческое откровение от лжеоткровений лжепророков. Тогда во главу угла было поставлено откровение записанное - то, что передано было от самых первых апостолов, учителей, пророков и всегда признавалось бесспорным. Епископы стали охранять "канон" св. Писания и присвоили себе дар распознавания духов: одних пророков одобряли, других изгоняли; одни писания принимали в свой "канон", другие исключали. Особое внимание необходимо обратить на то, что Дух пророчества если и не был угашен иерархическим священством (ибо нельзя полностью угасить огонь Духа Святого в Церкви Христовой), то всячески умалялся, брался под подозрение, объявлялся противоречащим смирению [3]. Епископы опасались мистиков и мистических идей о непосредственном излиянии божественной благодати на особых избранников Духа, помимо иерархического начала. Мистика переносит центр тяжести на личное отношение индивидуума к Богу и отрывает его от сосцов кормилицы-Церкви. Мистику не нужно таинство причащения: он вкушает духовное тело Господа устами своей души. Наконец, не нужно мистику всего культа Церкви: он поднялся над нею и пьёт воду спасения у самого её истока. Даже если он будет держаться за Церковь, она обеднеет для него, потеряет свою притягательную силу: внешне сын Церкви, он внутренне будет только сыном Бога.
Будучи мистиком, Монтан заявлял, что церковное христианство оскудело и в нём иссяк источник благодати и даров Духа Святого; он сетовал на то, что чада Церкви уже не сподоблялись даров изгнания бесов, исцеления и пророчества, бывших уделом всех верующих в апостольские времена. Требовалось образовать во всеобщей ("кафолической") Церкви Церковь духовную, ядро праведников, имеющих все дары Духа Святого. "Церковь, - говорил Монтан, - есть совокупность праведников, а не совокупность епископов". Кто не свят, тот не принадлежит к Церкви.
(Продолжение см.: Монтанисты (2).)
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Другие названия: катафригийцы, пепузиане, артотириты, таскодругиты, пассалоринхиты.
[2] Греческие писатели передают, что кедеши, то есть "святые" Астарты, приходя в исступление, бичевали себя и резали своё тело. Некоторые юноши как бы обращались в девушек после того, как они в приступе одержимости лишали себя половых органов. В связи с такого рода посвящением мужчин на служение Астарте и сопровождавшими его обрядами, находился преследуемый Моисеем обычай, по которому мужчины одевались в женские одежды.
[3] Вот весьма характерное рассуждение современного православного священника: "Всегда мы рабы неключимые. Только милость Божия прощает кающихся и "включает" в Царствие Божие. Вот почему искание высоких духовных состояний запрещено святыми отцами и Господом" (цит. по: Монашеское делание. - М., 1991, с. 135).
Церковные историки Евсевий и Епифаний подчёркивают следующую немаловажную деталь из биографии Монтана. Будучи до обращения в Церковь жрецом-галлом культа Кибелы с его экстатической оргийностью и членовредительством, он, во время посвящения в таинства этой богини, находясь в состоянии исступления, сам оскопил себя, тем самым доказав свою преданность и верность этой языческой богине [2].
Подобная ревность проявилась и в обращении Монтана в Церковь: он отрёкся от своих родственников и отрешился от всего имущества (ср. Лк. 14:26-33). Однако бывший жрец не захотел войти в христианскую общину кротким и смиренным послушником, исполняющим волю своего епископа; с самого начала он стал проповедовать индивидуальное экстатическое общение с Богом. В местечке по имени Ардава (фригийская Мизия) Монтан обратил на себя внимание односельчан исступлениями, во время которых он держал странные речи на непонятном языке. В эти минуты он словно отрешался от своей личности; его устами говорил какой-то неизвестный вдохновитель.
Это вызвало большую молву не только в глухой провинции, где находилась деревушка Ардава, но и во всей Фригии и Малой Азии вплоть до Фракии. По мнению сторонников нового пророка, то было живое откровение миру Параклета (Св. Духа); другие же отказывались признать это и утверждали, что Монтан одержим бесами. Что касается самого Монтана, то он стал учить, что обетование о Духе-Утешителе не ограничилось только днём Пятидесятницы и что апостолы, сознавая себя имеющими только начаток Духа (Рим. 8:23; ср. Иак. 1:18), стремились к более высоким степеням духовности, которые и осуществились теперь в нём, Монтане. По его мнению, именно теперь наступила та эпоха, о которой предсказывал пророк Иоиль (2:28): "В последние дни излию от Духа Моего на всякую плоть". Теперь настало время полного откровения Параклета: пришёл Дух Истины, чтобы научить верующих всему (Ин. 14:26). Некоторые из учеников Монтана утверждали, что узнали от него больше, чем из всего закона, пророков и евангелистов, вместе взятых. Дошли даже до того, что говорили: "Параклет через Монтана открыл больше, чем Христос через Евангелие".
Эти утверждения были равносильны отрицанию церковной иерархии и авторитета духовенства. Устои епископальной Церкви покоились на традиции апостольского преемства, передаваемого пастырям через рукоположение. Епископ - домоправитель Божий (dispensator Dei), представитель Христа в своей общине. Лишь через соединение с епископом-пастырем прихожане становятся стадом Божиим, то есть Церковью в истинном смысле слова; только в нём христиане обретают единство Церкви, ибо "епископ - в Церкви, и Церковь - в епископе" (Киприан).
Понятию апостольского преемства Монтан противополагал идею об особом, независимом от рукоположения, преемстве пророческого дара, знаменующего высшую степень благодати. Возможность обрести дар пророчества он признавал за каждым верующим, за всяким, кто стал верным учеником Христовым и искренно исполняет Его заповеди. Монтанисты полагали, что пророческий дар передавался преемственно и был ими получен от некоего Кодрата и филадельфийской пророчицы Аммии, которые, в свою очередь, получили этот дар от четырёх пророчиц дочерей ап. Филиппа (Деян. 21:9).
В это время в большинстве христианских общин не только в организационных вопросах, но и в вопросах вероучения руководящая роль уже принадлежала епископам, не имевшим чрезвычайных духовных дарований. Такие "недуховные" епископы, естественно, уже не могли различать пророческое откровение от лжеоткровений лжепророков. Тогда во главу угла было поставлено откровение записанное - то, что передано было от самых первых апостолов, учителей, пророков и всегда признавалось бесспорным. Епископы стали охранять "канон" св. Писания и присвоили себе дар распознавания духов: одних пророков одобряли, других изгоняли; одни писания принимали в свой "канон", другие исключали. Особое внимание необходимо обратить на то, что Дух пророчества если и не был угашен иерархическим священством (ибо нельзя полностью угасить огонь Духа Святого в Церкви Христовой), то всячески умалялся, брался под подозрение, объявлялся противоречащим смирению [3]. Епископы опасались мистиков и мистических идей о непосредственном излиянии божественной благодати на особых избранников Духа, помимо иерархического начала. Мистика переносит центр тяжести на личное отношение индивидуума к Богу и отрывает его от сосцов кормилицы-Церкви. Мистику не нужно таинство причащения: он вкушает духовное тело Господа устами своей души. Наконец, не нужно мистику всего культа Церкви: он поднялся над нею и пьёт воду спасения у самого её истока. Даже если он будет держаться за Церковь, она обеднеет для него, потеряет свою притягательную силу: внешне сын Церкви, он внутренне будет только сыном Бога.
Будучи мистиком, Монтан заявлял, что церковное христианство оскудело и в нём иссяк источник благодати и даров Духа Святого; он сетовал на то, что чада Церкви уже не сподоблялись даров изгнания бесов, исцеления и пророчества, бывших уделом всех верующих в апостольские времена. Требовалось образовать во всеобщей ("кафолической") Церкви Церковь духовную, ядро праведников, имеющих все дары Духа Святого. "Церковь, - говорил Монтан, - есть совокупность праведников, а не совокупность епископов". Кто не свят, тот не принадлежит к Церкви.
(Продолжение см.: Монтанисты (2).)
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Другие названия: катафригийцы, пепузиане, артотириты, таскодругиты, пассалоринхиты.
[2] Греческие писатели передают, что кедеши, то есть "святые" Астарты, приходя в исступление, бичевали себя и резали своё тело. Некоторые юноши как бы обращались в девушек после того, как они в приступе одержимости лишали себя половых органов. В связи с такого рода посвящением мужчин на служение Астарте и сопровождавшими его обрядами, находился преследуемый Моисеем обычай, по которому мужчины одевались в женские одежды.
[3] Вот весьма характерное рассуждение современного православного священника: "Всегда мы рабы неключимые. Только милость Божия прощает кающихся и "включает" в Царствие Божие. Вот почему искание высоких духовных состояний запрещено святыми отцами и Господом" (цит. по: Монашеское делание. - М., 1991, с. 135).
