Русский взгляд на Россию. 1.
Sep. 29th, 2013 07:45 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
contemplatorАвтор - Алексей Широпаев.
Евразиец Л. Гумилев считал историю нашей страны тысячелетним путем «от Руси к России».
В принципе это верно, только в отличие от евразийцев, мы категорически отказываемся рассматривать вышеназванную трансформацию как что-то положительное и величественное.
Выдающийся поэт, граф А.К. Толстой настаивал, что русские - «элемент чисто западный, а не восточный, не азиатский». Изначальная Русь сформировалась в результате взаимодействия двух расово однородных составляющих - норманнов и венедов, причем формообразующим элементом, как и в остальной Европе того времени, были норманны (варяги). Само название «Русь» связано с норманнами, и это не отрицают самые заядлые евразийцы. В. Кожинов признает: «...бесспорно установлено, что самое финское «ruotsi», из которого выводят «Русь», происходит от древнешведского слова, означавшего «гребцы», «плаванье на гребных судах» или, по другим сведениям, «дружину» (особого противоречия здесь нет, так как шведские «дружины« двигались именно на гребных судах)» - драккарах; так они назывались из-за носовой части, выполненной в виде головы и шеи дракона.
В. Кожинов добавляет: «...конечно же, в государственном образовании в Северной Руси, возникшем после «призвания» Рюрика, варяги-норманны играли весьма существенную роль». О существенности этой роли говорит хотя бы то, что слово «князь», равно как и «меч», «шлем», «дружина» (нем. «Druthi») «плуг», «люди» (норм. «Lude», совр. нем. «Leute») и даже «хлеб» - древнегерманского происхождения. Именно норманны составили костяк родовой русской аристократии, чье героическое и свободное мироощущение дошло до нас в былинах, сотворенных не «народом», а воинами-магами типа Вольги. Красноречивы имена наших первых правителей: Рюрик (сканд. «сокол»), Олег (Хольгер), Игорь (Ингвар), Ольга (Хельга).
Разумеется, эта «существенная роль» варягов-руси была бы невозможна без, повторяю, кровного родства норманнов и венедских автохтонов. Последние, как племя нордического корня, обладали высокой культурой; очаги «языческой» цивилизации венедов (города и храмовые постройки) сохранялись на Западной Балтике вплоть до ХII века. Достаточно изучить бытовые сельские культуры Швеции и Русского Севера, чтобы убедиться в их единой расовой основе. В частности, поражает полная идентичность конструкции и орнамента северно-русских и шведских прялок. Особо впечатляет сходство орнаментальных композиций, символически выражающих архаичное представление о Мироздании, что ясно говорит о единой расовой принадлежности мастеров.
Нельзя не упомянуть о такой характерной примете северной русской культуры как «кельтский крест» - крест в круге. Этот один из основных нордических символов, дошедший из «язычества», широко распространен в Северной Европе: в Англии, Шотландии, Ирландии. Часто он встречается и в Новгороде, как на стенах храмов (например, Спас на Ильине улице), так и в виде монументов: деревянный Людогощинский (1359) и каменный Алексеевский (1359-1388) кресты. Много можно сказать и о свастике, которая изображалась даже на древних новгородских «тельниках».
Исконная Русь - это норманно-венедский Новгород, органическая часть Северной Европы (недаром новгородцы вели свою родословную «от рода варяжска»).
История изначальной Руси - это драматическая летопись борьбы окраинного европейского государства с Азией - будь то Византия или Хазария. Уже Аскольд и Дир воевали и с «ромеями», и с «жидами». Это было принципиальное противостояние нордического и «южного» начал. Борьба с Хазарией носила подчас особо драматичный характер: так, ряд историков считает доказанным наличие в Киеве в эпоху Ольги «хазарской администрации и хазарского гарнизона». Потому-то Ольга и отправила малолетнего Святослава в свободную от азиатского гнета Северную Русь, в Ладогу (на «Новгородчину»), доверив воспитание сына норманнам - Свенельду и Асмуду. Они-то и взрастили сокрушителя Хазарии (важно отметить, что в поход на Итиль Святослав отправился опять же из Северной Руси, пройдя по Оке и Волге). Однако и после разгрома Каганата (964-965 гг.) опасность с «юга» не исчезла - оставалась Византия. Сын снегов, Святослав не остановился даже перед размолвкой с матерью, подпавшей под византийское влияние. Прямо и честно, как его учили Свенельд и Асмуд, он сказал матери: «Вера христианская есть уродство. Если приму ее - надо мной дружина смеяться будет».
Конечно, отправной точкой пути к Евразии следует считать 988 год - год насаждения на Руси христианства византийского образца.
Немаловажным для нашей темы является вопрос о происхождении князя Владимира, крестителя Руси. В. Емельянов, автор знаменитой книги «Десионизация», высказал гипотезу, согласно которой мать Владимира, ключница его бабки, княгини Ольги, Малуша была еврейкой (по летописи ее отцом был некий Малк из Любеча). Парадоксально, но гипотезу «язычника» В. Емельянова, в принципе, разделяют и некоторые суперправославные теоретики. В книге Н. Козлова «Плач по Иерусалиму» (1999) читаем: « Великий князь Владимир Святой согласно летописным источникам являлся сыном рабыни по имени Малуша, состоявшей ключницей (милостивницей) его бабки великой княгини Ольги. По одной из исторических гипотез Малуша была дочерью последнего хазарского царя (евр. - Малка), что подтверждается, в частности, фактом принятия на себя великим князем Владимиром титула кагана, зафиксированного летописями и совершенно не свойственного для славян». При этом Н. Козлов особое внимание читателя обращает на предание о происхождении хазарской верхушки от «исчезнувших с исторической сцены после ассирийского пленения 10-ти колен Израилевых». Л. Гумилев также полагал, что правящий слой Хазарии был еврейским не только по вере, но и по крови, представляя собой прообраз «комиссарской» касты в Советской России. Брат Малуши Добрыня (евр. «Добран»?) стал одним из главных воевод Владимира и отличился особой жестокостью при крещении Новгорода.
Как повествует летопись, новгородцы, узнав, что Добрыня идет крестить их, собрали вече и поклялись не позволить свергнуть родовых Богов. Народное сопротивление возглавили жрец Богомил и тысяцкий Угоняй, заявивший: «Лучше нам погибнуть, чем Богов наших дать на поругание». Стороны сошлись в битве «и бысть междо ими сеча зла», в ходе которой Добрыня, желая отвлечь «язычников» от боя, зажег Новгород. Сломив сопротивление русских, дядя Владимира приступил к операции: не желавших креститься добровольно, воины затаскивали в Волхов чуть ли не волоком: мужчин выше моста, а женщин ниже моста.
Надо сказать, что и введение христианства в Киеве, произошедшее за год до этого, никак нельзя назвать добровольным, хотя оно и не вызвало столь бурного сопротивления, как в Новгороде. По сути, Владимир предъявил киевлянам ультиматум: « «Кого не окажется завтра на реке, богатого ли, убогого ли, нищего или раба, тот идет против меня»... Большинство киевлян явно не рвалось креститься, иначе зачем понадобились угрозы Владимира?
Но вернемся к Малуше. По другой версии, она была дочерью древлянского князя Мала, вместе с дядей обращенной Ольгой в рабство. Не случайно, когда Владимир посватал дочь полоцкого князя Рогволода (скандинава) Рогнеду, гордая арийка, зная древние расовые и кастовые законы, ответила ему: «Не хочу разуть сына рабыни!» («По тогдашнему обычаю после свадьбы жена снимала обувь мужа», - пишет В. Кожинов). Но Владимиру с его темным происхождением было наплевать на благородные традиции. Движимый хамским стремлением унизить высокое, он убил князя Рогволода и двух братьев Рогнеды, захватил Полоцк и женился на Рогнеде насильно.
Летописи вряд ли дают объективную картину того, что происходило тогда на Русской земле, поскольку они составлялись «верными солдатами партии» - монахами. Но даже из них известно, что в «... Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбежали оттуда...; против третьего... поднялся бунт...; только четвертому епископу ... удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и его области... Если так было в городах, то в селах и лесах было, вероятно, еще хуже...» (Н.М. Никольский. «История русской церкви», М., 1985).
В книге Н. Островского «Святые рабы» (М., 2001) приводятся ужасающие предположения о том, что крещение Руси и последовавшие за ним религиозные конфликты сократили население страны с 12 до 3 миллионов человек. Если это так, то в процентном отношении с христианизацией можно с натяжкой сопоставить лишь красный террор и коллективизацию. «При этом 6 миллионов из 12 были уничтожены до татаро-монгольского нашествия, а оставшиеся 3 - уже при непосредственной помощи ордынцев», ставших для потомков князя Владимира естественными союзниками по борьбе с арийцами (известно, что татары всячески покровительствовали христианству, деморализовавшему русских). «Религиозные конфликты, погубившие половину населения Руси, предопределили дальнейшие события, в том числе и татаро-монгольское нашествие» (там же).
«Смуглые чужеземные попы» принялись искоренять не только само «язычество», но и связанную с ним народную культуру. Вплоть до ХVI века «Русская» церковь упорно преследовала скоморохов с их «гуслями», «гудками» и «свирелями». Выдающийся историк и фольклорист А.Н. Афанасьев отмечал, что «заботою духовенства было уничтожение народных игрищ; вместе с музыкой, песнями, плясками и ряженьем в мохнатые шкуры и личины игрища эти вызывали строгие запретительные меры...» «Многое из устного народного творчества Древней Руси не сохранилось не только потому, что записывать его стали очень поздно: первый сборник былин издали лишь в ХVIII веке, когда многое уже было утеряно. Роковую роль сыграло неприязненное отношение к древнерусскому фольклору и литературе, создавшейся на его основе, со стороны Русской православной церкви, которая стремилась искоренить остатки язычества всеми доступными ей средствами» («Как была крещена Русь», М., 1989).
Но вернемся в домонгольский период. Плоды византийской интернационалистcкой экспансии, осуществленной бастардом Владимиром, не заставили себя ждать. Так, например, у князя Новгород-Северского Игоря, героя знаменитого «Слова», и бабка, и мать были половчанками. Его неудачный поход против хана Кончака, кстати, окончившийся женитьбой сына Игоря на кончаковой дочке, носил, скорее, характер внутрисемейной «разборки».
Весьма знаменательно, что основателем Москвы - будущей евразийской столицы - стал женатый на половчанке Юрий Долгорукий, отец Андрея Боголюбского (известен портрет князя Андрея, созданный скульптором-антропологом М. Герасимовым - это типичное лицо азиата). Именно бастард Андрей Боголюбский, переместивший политический центр Руси с вольных берегов арийского Днепра в финские дебри Северо-востока, заложил первый камень азиатской Московии.
Весьма характерно, что в деятельности Андрея Боголюбского наметились две основные парадигмы будущей Московской деспотии: ненависть к исконной родовой русской аристократии (т.е. к чистой русской крови) и ненависть к Новгороду - нордической твердыне русской культуры и государственности (т.е., собственно, к подлинной, европейской Руси). Именно Андрей Боголюбский предпринял первый - пока неудачный - «московский» военный поход на Новгород с целью его покорения. Уже потом тем же маршрутом пойдут Иван III и Иван IV Грозный.
На Северо-востоке был создан культурно-политический плацдарм, на базе которого развилась Московия-Россия-Совдепия. И этот плацдарм создан сыном степнячки, бастардом. Забегая вперед, скажем, что Проект «Россия» был задуман нерусскими и не для русских, но осуществлен, однако, ценой неисчислимых жертв русского народа - под руководством опять-таки нерусских.
Весьма важный для нашей темы эпизод: в 1169 году Андрей Боголюбский, взяв Киев, «отдал город на трехдневное разграбление своим ратникам. До того момента на Руси было принято поступать подобным образом лишь с чужеземными городами. На русские города ни при каких междоусобицах подобная практика никогда не распространялась.
Приказ Андрея Боголюбского показывает, что для него и его дружины в 1169 г. Киев (отцовский город! - А.Ш.) был столь же чужим, как какой-нибудь немецкий или польский замок» (Л. Гумилев, «От Руси к России», М., 1992).
Уместно задаться вопросом о происхождении прозвища «Боголюбский». Помня о приведенных выше гипотетических данных о русских потерях в ходе христианизации, можно предположить, что Андрей Половецкий был одним из наиболее рьяных насадителей импортной идеологии, стяжавшим особый почет у церковников - отсюда и его «боголюбивость», подобная «святости» Владимира Кагана.
Дело Андрея Боголюбского продолжил его младший брат Всеволод Большое Гнездо. Деятельность Всеволода включала те же парадигмы, обозначенные выше: подавление, с опорой на простонародье, русской родовой аристократии и антиновгородская экспансия - налицо схема будущей политики Ивана Грозного и Москвы вообще.
Таким образом, нельзя утверждать, что роковым изломом русской судьбы стало татарское нашествие. Как видим, и до него на Руси шло искоренение исконных европейских начал. Татарщина лишь стимулировала этот процесс, поддержав проазиатских «агентов влияния» в русском правящем слое.
Несомненно, следующей этапной фигурой на пути «от Руси к России» является князь Александр Невский, внук Всеволода Большое Гнездо. Нет ничего удивительного в том, что он, потомок азиатки, следуя железной логике своего рода, нещадно воевал с единокровниками русских - германцами и сумел подружиться с татарами, положив начало регулярным визитам русских князей к ордынскому «руководству». Это не шедевр дипломатии и «христианского смирения», как утверждают многие патриотические историки, а совершенно естественный ход Александра. Татары для него, достойного отпрыска ветви князей-оккупантов, а также для его наследников были не врагами, с которыми он якобы вынужденно договаривался, а желанными покровителями и союзниками в деле борьбы с Европой и непокорным белым населением Руси.
А.К. Толстой писал о русских, познавших татарщину:
«...не слушая голоса крови родной,
Вы скажете: «Станем к варягам спиной,
Лицом повернемся к обдорам (т. е. к азиатам - А.Ш.)».
Все дело в том, что Александр Невский, поворачиваясь лицом «к обдорам», слушал именно голос своей крови, по крайней мере ее части, пусть и небольшой, но весьма «голосистой». Заодно он резко повернул к Азии и почти всю Русь.
Однако существовала и противоположная позиция. Князь Даниил Галицкий, воспитанный в арийских традициях, сохранившихся на Южной Руси, решил выступить против Орды, призвав в союзники европейские страны, что весьма обеспокоило татар. В 1254 году он даже принял от римского папы титул короля. К несчастью, вероисповедные различия, расколовшие единокровные белые народы, и тут сыграли роковую роль - союз не состоялся. Братья по расе даже перед лицом чудовищной азиатской угрозы не смогли возвысится над глупой межконфессиональной враждой.
Брате Александра Невского - Андрее Ярославиче, великом князе владимирском, избрал рыцарский путь вооруженной борьбы с Ордой. Андрей «был западником и объявил, что он заключает союз со шведами, ливонцами и поляками с целью избавиться от монголов» (Гумилев). Кроме того, он заключил весьма грозный для татар союз с Даниилом Галицким, своим тестем. И что же? Эта антиазиатская Ось была разрушена победителем «проклятых тевтонов» Александром Невским. Как сообщают летописи, он отправился в Орду и «настучал» на родного брата «царю», положив тем самым начало целой политической традиции. «Господи! - воскликнул Андрей, узнав об этом. - Что се есть, доколе нам меж собою браниться и наводити друг на друга татар!» Против Андрея послали карательную экспедицию, в результате которой он и его союзники-тверичи были разбиты в ожесточенном сражении на Клязьме (1252). Андрей бросился искать прибежище в Швеции, с которой совсем недавно воевал его брат-евразиец. Там он, как пишут, «погиб в неизвестных условиях».
Владимирское великое княжение досталось Александру. Вскоре он оказал огромные услуги татарам в проведении на Руси переписи для регулярного взимания дани. Особый гротеск ситуации состоял в том, что эта дань, по словам С. Баймухаметова, «собиралась как плата Орде за военную помощь в борьбе с крестоносцами» т.е. освободителями («Огонек» № 30, июль 2002). Перепись, фактически закреплявшая азиатское иго, вызвала недовольство белого населения Северо-восточной Руси и особенно Новгорода, где дело дошло до восстаний. «Большинство новгородцев твердо придерживалось прозападной ориентации», - признает Л. Гумилев. В итоге татарские чиновники вошли в нордическую твердыню под охраной войск Александра Невского, которого уместнее именовать Ордынским. В Новгороде начался второй евразийский террор (первый был, как мы помним, в 989 г. при крещении). Одних героев, вставших за русскую честь, Александр казнил, другим по его приказу резали носы и уши, кололи глаза. Так он отблагодарил тех, кто еще совсем недавно бился под его началом со шведами и германцами. За что же, спрашивается, бились новгородцы с братьями по расе? За то, чтобы стать потом татарскими данниками? А ведь перед тем, как идти на шведов, Новгород колебался: не признать ли власть единокровной варяжской короны? Сильная прогерманская партия была тогда и в Пскове. Забегая вперед, отметим, что дань Орде, удерживавшая Новгородскую Русь в связи с другими русскими землями, а, по сути уже с Нерусью, не позволила Новгороду сформироваться в качестве полнокровной политической альтернативы Москве.
Обращенная «к обдорам» Нерусь, основанная Андреем Половецким и Александром Ордынским, приняла отчетливые очертания при сыне последнего - неразборчивом в средствах князе Данииле Московском, и внуках - князьях Юрии Даниловиче и Иване Даниловиче (Калите). «Первенство Москвы, которому положили начало братья Даниловичи, опиралось, главным образом, на покровительство могущественного хана» (Костомаров).
Юрий Данилович, боровшийся за власть с тверским князем Михаилом, своим двоюродным дядей, стремясь заручиться поддержкой Орды, целых два года прожил в ставке хана, изучая татарский язык. Он даже женился на принявшей православие ханской сестре Кончаке, хотя, как мы видим, в этом поступке князя как раз-то и нет ничего экстраординарного. К несчастью, нет ничего из ряда вон выходящего и в том, что Юрий Данилович повел на Тверь татарские полчища, вместе с которыми шли хивинцы и мордва, под командованием ордынского посла Кавдыгая - мы помним, как русские (русские ли?) князья еще в домонгольские времена наводили на Русь азиатов. Даже доблестный Михаил Тверской, и тот не избежал повальной в условиях татарщины заразы бесчестия, используя в борьбе с Юрием ордынские рати. Для нас важно в данном случае другое: понять, на каком «нравственном» основании возводилось «величие» Московии, какую «мораль» укореняли в народе московские властители.
Как известно, в 1317 году Кавдыгай и Юрий были разбиты Михаилом Тверским, Кончака попала в плен и там неожиданно умерла. Последнее обстоятельство стало роковым для Михаила. Кавдыгай и Юрий, а также множество дрожавших за свою шкуру русских князей (эпидемия бесчестия!) поехали в Орду и коллективно донесли хану на Михаила. Хан вызвал князя в Орду, куда он и приехал под угрозой карательного похода татар на его родную Тверь. В Орде, при участии Юрия и других русских князей, Михаил был осужден на смерть и зверски убит. Сначала князья вместе с татарами его «били, топтали ногами, а потом русский, некий Романец, вырезал у него ножом сердце» (Вс. Н. Иванов, «Даниловичи»). Потом русские участники убийства сели пьянствовать, а тело валялось на земле нагим. Тут даже басурманин Кавдыгай не выдержал и сказал христианину Юрию: «Ведь он тебе старшим братом был, заместо отца!.. Что же он лежит теперь голый и брошенный?..» Лишь после этого Юрий прикрыл тело Михаила своей епанчой. Тем не менее евразиец В. Кожинов считает возможным сетовать, что многие историки изображают Юрия Московского «в качестве низменного злодея», «скопища всяческого зла» и «бесстыдного своекорыстного «холопа» Орды».
После смерти Юрия, убитого Дмитрием Грозные Очи, сыном Михаила Тверского, его дело продолжил брат Иван Данилович, «тихий» и «смиренный» собиратель русских земель, получивший характерное прозвище Калита - денежная сумка. Он постоянно сновал в Орду, сумел понравиться хану и ждал удобного случая для окончательной «разборки» с Тверью, где сидел сын Михаила Тверского, Александр Михайлович. Случай вскоре представился. В 1327 году в Твери вспыхнуло яростное антитатарское восстание, вызванное наглым поведением азиатов. Почти все татары были перебиты, в Орду прибежали лишь единицы. Но, похоже, их опередил «тихий» и «смиренный» Иван Калита, поспешивший доложить хану о тверском восстании. На Русь двинулась карательная экспедиция, к которой присоединилось московское войско. Огнем и мечом прошла татаро-московская армада по тверской земле, предваряя известный поход Ивана Грозного; причем москвичи, шедшие под хоругвями со Спасом, лютовали не слабее басурман (позднее москвичи в составе татарской рати ходили и на Смоленск). Остается лишь представить себе степень извращенности сознания московского ратника, в союзе с татарами истреблявшего столь похожих на него тверских.
Князь Андрей Михайлович бежал в Псков, а оттуда в Литву, где и прожил десять лет. Потом вернулся прямо в Орду и бесстрашно вручил свою судьбу хану. Тот его помиловал и отпустил княжить в Тверь. Но Иван Калита не дремал, как говорится, «никто не забыт и ничто не забыто». Он немедленно мчится по натоптанной дорожке в Орду и начинает там против Александра интриги, в результате которых тот был вызван к «царю» и убит вместе с сыном.
После этого у Москвы уже не было конкурентов. Надо сказать, что определенное время Орда колебалась, оказывая поддержку и Москве, и Твери, не делая окончательного выбора между ними. В конце концов Азия поддержала Москву, поскольку Тверь расположена западнее, т.е. ближе к родственным Руси европейским странам, прежде всего к Литве. Москва была ближе Орде - и географически, и генетически. Только она могла стать тем, чем и стала - полноценным золотоордынским улусом.
Евразиец Л. Гумилев считал историю нашей страны тысячелетним путем «от Руси к России».
В принципе это верно, только в отличие от евразийцев, мы категорически отказываемся рассматривать вышеназванную трансформацию как что-то положительное и величественное.
Выдающийся поэт, граф А.К. Толстой настаивал, что русские - «элемент чисто западный, а не восточный, не азиатский». Изначальная Русь сформировалась в результате взаимодействия двух расово однородных составляющих - норманнов и венедов, причем формообразующим элементом, как и в остальной Европе того времени, были норманны (варяги). Само название «Русь» связано с норманнами, и это не отрицают самые заядлые евразийцы. В. Кожинов признает: «...бесспорно установлено, что самое финское «ruotsi», из которого выводят «Русь», происходит от древнешведского слова, означавшего «гребцы», «плаванье на гребных судах» или, по другим сведениям, «дружину» (особого противоречия здесь нет, так как шведские «дружины« двигались именно на гребных судах)» - драккарах; так они назывались из-за носовой части, выполненной в виде головы и шеи дракона.
В. Кожинов добавляет: «...конечно же, в государственном образовании в Северной Руси, возникшем после «призвания» Рюрика, варяги-норманны играли весьма существенную роль». О существенности этой роли говорит хотя бы то, что слово «князь», равно как и «меч», «шлем», «дружина» (нем. «Druthi») «плуг», «люди» (норм. «Lude», совр. нем. «Leute») и даже «хлеб» - древнегерманского происхождения. Именно норманны составили костяк родовой русской аристократии, чье героическое и свободное мироощущение дошло до нас в былинах, сотворенных не «народом», а воинами-магами типа Вольги. Красноречивы имена наших первых правителей: Рюрик (сканд. «сокол»), Олег (Хольгер), Игорь (Ингвар), Ольга (Хельга).
Разумеется, эта «существенная роль» варягов-руси была бы невозможна без, повторяю, кровного родства норманнов и венедских автохтонов. Последние, как племя нордического корня, обладали высокой культурой; очаги «языческой» цивилизации венедов (города и храмовые постройки) сохранялись на Западной Балтике вплоть до ХII века. Достаточно изучить бытовые сельские культуры Швеции и Русского Севера, чтобы убедиться в их единой расовой основе. В частности, поражает полная идентичность конструкции и орнамента северно-русских и шведских прялок. Особо впечатляет сходство орнаментальных композиций, символически выражающих архаичное представление о Мироздании, что ясно говорит о единой расовой принадлежности мастеров.
Нельзя не упомянуть о такой характерной примете северной русской культуры как «кельтский крест» - крест в круге. Этот один из основных нордических символов, дошедший из «язычества», широко распространен в Северной Европе: в Англии, Шотландии, Ирландии. Часто он встречается и в Новгороде, как на стенах храмов (например, Спас на Ильине улице), так и в виде монументов: деревянный Людогощинский (1359) и каменный Алексеевский (1359-1388) кресты. Много можно сказать и о свастике, которая изображалась даже на древних новгородских «тельниках».
Исконная Русь - это норманно-венедский Новгород, органическая часть Северной Европы (недаром новгородцы вели свою родословную «от рода варяжска»).
История изначальной Руси - это драматическая летопись борьбы окраинного европейского государства с Азией - будь то Византия или Хазария. Уже Аскольд и Дир воевали и с «ромеями», и с «жидами». Это было принципиальное противостояние нордического и «южного» начал. Борьба с Хазарией носила подчас особо драматичный характер: так, ряд историков считает доказанным наличие в Киеве в эпоху Ольги «хазарской администрации и хазарского гарнизона». Потому-то Ольга и отправила малолетнего Святослава в свободную от азиатского гнета Северную Русь, в Ладогу (на «Новгородчину»), доверив воспитание сына норманнам - Свенельду и Асмуду. Они-то и взрастили сокрушителя Хазарии (важно отметить, что в поход на Итиль Святослав отправился опять же из Северной Руси, пройдя по Оке и Волге). Однако и после разгрома Каганата (964-965 гг.) опасность с «юга» не исчезла - оставалась Византия. Сын снегов, Святослав не остановился даже перед размолвкой с матерью, подпавшей под византийское влияние. Прямо и честно, как его учили Свенельд и Асмуд, он сказал матери: «Вера христианская есть уродство. Если приму ее - надо мной дружина смеяться будет».
Конечно, отправной точкой пути к Евразии следует считать 988 год - год насаждения на Руси христианства византийского образца.
Немаловажным для нашей темы является вопрос о происхождении князя Владимира, крестителя Руси. В. Емельянов, автор знаменитой книги «Десионизация», высказал гипотезу, согласно которой мать Владимира, ключница его бабки, княгини Ольги, Малуша была еврейкой (по летописи ее отцом был некий Малк из Любеча). Парадоксально, но гипотезу «язычника» В. Емельянова, в принципе, разделяют и некоторые суперправославные теоретики. В книге Н. Козлова «Плач по Иерусалиму» (1999) читаем: « Великий князь Владимир Святой согласно летописным источникам являлся сыном рабыни по имени Малуша, состоявшей ключницей (милостивницей) его бабки великой княгини Ольги. По одной из исторических гипотез Малуша была дочерью последнего хазарского царя (евр. - Малка), что подтверждается, в частности, фактом принятия на себя великим князем Владимиром титула кагана, зафиксированного летописями и совершенно не свойственного для славян». При этом Н. Козлов особое внимание читателя обращает на предание о происхождении хазарской верхушки от «исчезнувших с исторической сцены после ассирийского пленения 10-ти колен Израилевых». Л. Гумилев также полагал, что правящий слой Хазарии был еврейским не только по вере, но и по крови, представляя собой прообраз «комиссарской» касты в Советской России. Брат Малуши Добрыня (евр. «Добран»?) стал одним из главных воевод Владимира и отличился особой жестокостью при крещении Новгорода.
Как повествует летопись, новгородцы, узнав, что Добрыня идет крестить их, собрали вече и поклялись не позволить свергнуть родовых Богов. Народное сопротивление возглавили жрец Богомил и тысяцкий Угоняй, заявивший: «Лучше нам погибнуть, чем Богов наших дать на поругание». Стороны сошлись в битве «и бысть междо ими сеча зла», в ходе которой Добрыня, желая отвлечь «язычников» от боя, зажег Новгород. Сломив сопротивление русских, дядя Владимира приступил к операции: не желавших креститься добровольно, воины затаскивали в Волхов чуть ли не волоком: мужчин выше моста, а женщин ниже моста.
Надо сказать, что и введение христианства в Киеве, произошедшее за год до этого, никак нельзя назвать добровольным, хотя оно и не вызвало столь бурного сопротивления, как в Новгороде. По сути, Владимир предъявил киевлянам ультиматум: « «Кого не окажется завтра на реке, богатого ли, убогого ли, нищего или раба, тот идет против меня»... Большинство киевлян явно не рвалось креститься, иначе зачем понадобились угрозы Владимира?
Но вернемся к Малуше. По другой версии, она была дочерью древлянского князя Мала, вместе с дядей обращенной Ольгой в рабство. Не случайно, когда Владимир посватал дочь полоцкого князя Рогволода (скандинава) Рогнеду, гордая арийка, зная древние расовые и кастовые законы, ответила ему: «Не хочу разуть сына рабыни!» («По тогдашнему обычаю после свадьбы жена снимала обувь мужа», - пишет В. Кожинов). Но Владимиру с его темным происхождением было наплевать на благородные традиции. Движимый хамским стремлением унизить высокое, он убил князя Рогволода и двух братьев Рогнеды, захватил Полоцк и женился на Рогнеде насильно.
Летописи вряд ли дают объективную картину того, что происходило тогда на Русской земле, поскольку они составлялись «верными солдатами партии» - монахами. Но даже из них известно, что в «... Ростове, где крещение прошло, по-видимому, без особых инцидентов, очень скоро наступила жестокая реакция. Первые два ростовских епископа сбежали оттуда...; против третьего... поднялся бунт...; только четвертому епископу ... удалось «предать огню» все идолы, стоявшие в Ростове и его области... Если так было в городах, то в селах и лесах было, вероятно, еще хуже...» (Н.М. Никольский. «История русской церкви», М., 1985).
В книге Н. Островского «Святые рабы» (М., 2001) приводятся ужасающие предположения о том, что крещение Руси и последовавшие за ним религиозные конфликты сократили население страны с 12 до 3 миллионов человек. Если это так, то в процентном отношении с христианизацией можно с натяжкой сопоставить лишь красный террор и коллективизацию. «При этом 6 миллионов из 12 были уничтожены до татаро-монгольского нашествия, а оставшиеся 3 - уже при непосредственной помощи ордынцев», ставших для потомков князя Владимира естественными союзниками по борьбе с арийцами (известно, что татары всячески покровительствовали христианству, деморализовавшему русских). «Религиозные конфликты, погубившие половину населения Руси, предопределили дальнейшие события, в том числе и татаро-монгольское нашествие» (там же).
«Смуглые чужеземные попы» принялись искоренять не только само «язычество», но и связанную с ним народную культуру. Вплоть до ХVI века «Русская» церковь упорно преследовала скоморохов с их «гуслями», «гудками» и «свирелями». Выдающийся историк и фольклорист А.Н. Афанасьев отмечал, что «заботою духовенства было уничтожение народных игрищ; вместе с музыкой, песнями, плясками и ряженьем в мохнатые шкуры и личины игрища эти вызывали строгие запретительные меры...» «Многое из устного народного творчества Древней Руси не сохранилось не только потому, что записывать его стали очень поздно: первый сборник былин издали лишь в ХVIII веке, когда многое уже было утеряно. Роковую роль сыграло неприязненное отношение к древнерусскому фольклору и литературе, создавшейся на его основе, со стороны Русской православной церкви, которая стремилась искоренить остатки язычества всеми доступными ей средствами» («Как была крещена Русь», М., 1989).
Но вернемся в домонгольский период. Плоды византийской интернационалистcкой экспансии, осуществленной бастардом Владимиром, не заставили себя ждать. Так, например, у князя Новгород-Северского Игоря, героя знаменитого «Слова», и бабка, и мать были половчанками. Его неудачный поход против хана Кончака, кстати, окончившийся женитьбой сына Игоря на кончаковой дочке, носил, скорее, характер внутрисемейной «разборки».
Весьма знаменательно, что основателем Москвы - будущей евразийской столицы - стал женатый на половчанке Юрий Долгорукий, отец Андрея Боголюбского (известен портрет князя Андрея, созданный скульптором-антропологом М. Герасимовым - это типичное лицо азиата). Именно бастард Андрей Боголюбский, переместивший политический центр Руси с вольных берегов арийского Днепра в финские дебри Северо-востока, заложил первый камень азиатской Московии.
Весьма характерно, что в деятельности Андрея Боголюбского наметились две основные парадигмы будущей Московской деспотии: ненависть к исконной родовой русской аристократии (т.е. к чистой русской крови) и ненависть к Новгороду - нордической твердыне русской культуры и государственности (т.е., собственно, к подлинной, европейской Руси). Именно Андрей Боголюбский предпринял первый - пока неудачный - «московский» военный поход на Новгород с целью его покорения. Уже потом тем же маршрутом пойдут Иван III и Иван IV Грозный.
На Северо-востоке был создан культурно-политический плацдарм, на базе которого развилась Московия-Россия-Совдепия. И этот плацдарм создан сыном степнячки, бастардом. Забегая вперед, скажем, что Проект «Россия» был задуман нерусскими и не для русских, но осуществлен, однако, ценой неисчислимых жертв русского народа - под руководством опять-таки нерусских.
Весьма важный для нашей темы эпизод: в 1169 году Андрей Боголюбский, взяв Киев, «отдал город на трехдневное разграбление своим ратникам. До того момента на Руси было принято поступать подобным образом лишь с чужеземными городами. На русские города ни при каких междоусобицах подобная практика никогда не распространялась.
Приказ Андрея Боголюбского показывает, что для него и его дружины в 1169 г. Киев (отцовский город! - А.Ш.) был столь же чужим, как какой-нибудь немецкий или польский замок» (Л. Гумилев, «От Руси к России», М., 1992).
Уместно задаться вопросом о происхождении прозвища «Боголюбский». Помня о приведенных выше гипотетических данных о русских потерях в ходе христианизации, можно предположить, что Андрей Половецкий был одним из наиболее рьяных насадителей импортной идеологии, стяжавшим особый почет у церковников - отсюда и его «боголюбивость», подобная «святости» Владимира Кагана.
Дело Андрея Боголюбского продолжил его младший брат Всеволод Большое Гнездо. Деятельность Всеволода включала те же парадигмы, обозначенные выше: подавление, с опорой на простонародье, русской родовой аристократии и антиновгородская экспансия - налицо схема будущей политики Ивана Грозного и Москвы вообще.
Таким образом, нельзя утверждать, что роковым изломом русской судьбы стало татарское нашествие. Как видим, и до него на Руси шло искоренение исконных европейских начал. Татарщина лишь стимулировала этот процесс, поддержав проазиатских «агентов влияния» в русском правящем слое.
Несомненно, следующей этапной фигурой на пути «от Руси к России» является князь Александр Невский, внук Всеволода Большое Гнездо. Нет ничего удивительного в том, что он, потомок азиатки, следуя железной логике своего рода, нещадно воевал с единокровниками русских - германцами и сумел подружиться с татарами, положив начало регулярным визитам русских князей к ордынскому «руководству». Это не шедевр дипломатии и «христианского смирения», как утверждают многие патриотические историки, а совершенно естественный ход Александра. Татары для него, достойного отпрыска ветви князей-оккупантов, а также для его наследников были не врагами, с которыми он якобы вынужденно договаривался, а желанными покровителями и союзниками в деле борьбы с Европой и непокорным белым населением Руси.
А.К. Толстой писал о русских, познавших татарщину:
«...не слушая голоса крови родной,
Вы скажете: «Станем к варягам спиной,
Лицом повернемся к обдорам (т. е. к азиатам - А.Ш.)».
Все дело в том, что Александр Невский, поворачиваясь лицом «к обдорам», слушал именно голос своей крови, по крайней мере ее части, пусть и небольшой, но весьма «голосистой». Заодно он резко повернул к Азии и почти всю Русь.
Однако существовала и противоположная позиция. Князь Даниил Галицкий, воспитанный в арийских традициях, сохранившихся на Южной Руси, решил выступить против Орды, призвав в союзники европейские страны, что весьма обеспокоило татар. В 1254 году он даже принял от римского папы титул короля. К несчастью, вероисповедные различия, расколовшие единокровные белые народы, и тут сыграли роковую роль - союз не состоялся. Братья по расе даже перед лицом чудовищной азиатской угрозы не смогли возвысится над глупой межконфессиональной враждой.
Брате Александра Невского - Андрее Ярославиче, великом князе владимирском, избрал рыцарский путь вооруженной борьбы с Ордой. Андрей «был западником и объявил, что он заключает союз со шведами, ливонцами и поляками с целью избавиться от монголов» (Гумилев). Кроме того, он заключил весьма грозный для татар союз с Даниилом Галицким, своим тестем. И что же? Эта антиазиатская Ось была разрушена победителем «проклятых тевтонов» Александром Невским. Как сообщают летописи, он отправился в Орду и «настучал» на родного брата «царю», положив тем самым начало целой политической традиции. «Господи! - воскликнул Андрей, узнав об этом. - Что се есть, доколе нам меж собою браниться и наводити друг на друга татар!» Против Андрея послали карательную экспедицию, в результате которой он и его союзники-тверичи были разбиты в ожесточенном сражении на Клязьме (1252). Андрей бросился искать прибежище в Швеции, с которой совсем недавно воевал его брат-евразиец. Там он, как пишут, «погиб в неизвестных условиях».
Владимирское великое княжение досталось Александру. Вскоре он оказал огромные услуги татарам в проведении на Руси переписи для регулярного взимания дани. Особый гротеск ситуации состоял в том, что эта дань, по словам С. Баймухаметова, «собиралась как плата Орде за военную помощь в борьбе с крестоносцами» т.е. освободителями («Огонек» № 30, июль 2002). Перепись, фактически закреплявшая азиатское иго, вызвала недовольство белого населения Северо-восточной Руси и особенно Новгорода, где дело дошло до восстаний. «Большинство новгородцев твердо придерживалось прозападной ориентации», - признает Л. Гумилев. В итоге татарские чиновники вошли в нордическую твердыню под охраной войск Александра Невского, которого уместнее именовать Ордынским. В Новгороде начался второй евразийский террор (первый был, как мы помним, в 989 г. при крещении). Одних героев, вставших за русскую честь, Александр казнил, другим по его приказу резали носы и уши, кололи глаза. Так он отблагодарил тех, кто еще совсем недавно бился под его началом со шведами и германцами. За что же, спрашивается, бились новгородцы с братьями по расе? За то, чтобы стать потом татарскими данниками? А ведь перед тем, как идти на шведов, Новгород колебался: не признать ли власть единокровной варяжской короны? Сильная прогерманская партия была тогда и в Пскове. Забегая вперед, отметим, что дань Орде, удерживавшая Новгородскую Русь в связи с другими русскими землями, а, по сути уже с Нерусью, не позволила Новгороду сформироваться в качестве полнокровной политической альтернативы Москве.
Обращенная «к обдорам» Нерусь, основанная Андреем Половецким и Александром Ордынским, приняла отчетливые очертания при сыне последнего - неразборчивом в средствах князе Данииле Московском, и внуках - князьях Юрии Даниловиче и Иване Даниловиче (Калите). «Первенство Москвы, которому положили начало братья Даниловичи, опиралось, главным образом, на покровительство могущественного хана» (Костомаров).
Юрий Данилович, боровшийся за власть с тверским князем Михаилом, своим двоюродным дядей, стремясь заручиться поддержкой Орды, целых два года прожил в ставке хана, изучая татарский язык. Он даже женился на принявшей православие ханской сестре Кончаке, хотя, как мы видим, в этом поступке князя как раз-то и нет ничего экстраординарного. К несчастью, нет ничего из ряда вон выходящего и в том, что Юрий Данилович повел на Тверь татарские полчища, вместе с которыми шли хивинцы и мордва, под командованием ордынского посла Кавдыгая - мы помним, как русские (русские ли?) князья еще в домонгольские времена наводили на Русь азиатов. Даже доблестный Михаил Тверской, и тот не избежал повальной в условиях татарщины заразы бесчестия, используя в борьбе с Юрием ордынские рати. Для нас важно в данном случае другое: понять, на каком «нравственном» основании возводилось «величие» Московии, какую «мораль» укореняли в народе московские властители.
Как известно, в 1317 году Кавдыгай и Юрий были разбиты Михаилом Тверским, Кончака попала в плен и там неожиданно умерла. Последнее обстоятельство стало роковым для Михаила. Кавдыгай и Юрий, а также множество дрожавших за свою шкуру русских князей (эпидемия бесчестия!) поехали в Орду и коллективно донесли хану на Михаила. Хан вызвал князя в Орду, куда он и приехал под угрозой карательного похода татар на его родную Тверь. В Орде, при участии Юрия и других русских князей, Михаил был осужден на смерть и зверски убит. Сначала князья вместе с татарами его «били, топтали ногами, а потом русский, некий Романец, вырезал у него ножом сердце» (Вс. Н. Иванов, «Даниловичи»). Потом русские участники убийства сели пьянствовать, а тело валялось на земле нагим. Тут даже басурманин Кавдыгай не выдержал и сказал христианину Юрию: «Ведь он тебе старшим братом был, заместо отца!.. Что же он лежит теперь голый и брошенный?..» Лишь после этого Юрий прикрыл тело Михаила своей епанчой. Тем не менее евразиец В. Кожинов считает возможным сетовать, что многие историки изображают Юрия Московского «в качестве низменного злодея», «скопища всяческого зла» и «бесстыдного своекорыстного «холопа» Орды».
После смерти Юрия, убитого Дмитрием Грозные Очи, сыном Михаила Тверского, его дело продолжил брат Иван Данилович, «тихий» и «смиренный» собиратель русских земель, получивший характерное прозвище Калита - денежная сумка. Он постоянно сновал в Орду, сумел понравиться хану и ждал удобного случая для окончательной «разборки» с Тверью, где сидел сын Михаила Тверского, Александр Михайлович. Случай вскоре представился. В 1327 году в Твери вспыхнуло яростное антитатарское восстание, вызванное наглым поведением азиатов. Почти все татары были перебиты, в Орду прибежали лишь единицы. Но, похоже, их опередил «тихий» и «смиренный» Иван Калита, поспешивший доложить хану о тверском восстании. На Русь двинулась карательная экспедиция, к которой присоединилось московское войско. Огнем и мечом прошла татаро-московская армада по тверской земле, предваряя известный поход Ивана Грозного; причем москвичи, шедшие под хоругвями со Спасом, лютовали не слабее басурман (позднее москвичи в составе татарской рати ходили и на Смоленск). Остается лишь представить себе степень извращенности сознания московского ратника, в союзе с татарами истреблявшего столь похожих на него тверских.
Князь Андрей Михайлович бежал в Псков, а оттуда в Литву, где и прожил десять лет. Потом вернулся прямо в Орду и бесстрашно вручил свою судьбу хану. Тот его помиловал и отпустил княжить в Тверь. Но Иван Калита не дремал, как говорится, «никто не забыт и ничто не забыто». Он немедленно мчится по натоптанной дорожке в Орду и начинает там против Александра интриги, в результате которых тот был вызван к «царю» и убит вместе с сыном.
После этого у Москвы уже не было конкурентов. Надо сказать, что определенное время Орда колебалась, оказывая поддержку и Москве, и Твери, не делая окончательного выбора между ними. В конце концов Азия поддержала Москву, поскольку Тверь расположена западнее, т.е. ближе к родственным Руси европейским странам, прежде всего к Литве. Москва была ближе Орде - и географически, и генетически. Только она могла стать тем, чем и стала - полноценным золотоордынским улусом.
