Спартанский матриархат.

Из всех греческих государств наибольшей свободой и властью женщины обладали в Спарте. Плутарх отметил, что женщины в Спарте всегда владычествовали над мужчинами (Agis. VIII.3). При этом он подчеркнул, что причастность женщин к управлению государством отнюдь не была здесь каким-то случайным явлением, что, скорее, напротив, она может считаться закономерным следствием всего их образа жизни и того неподобающе высокого положения, которое они занимали в спартанском обществе.

Взяв за точку отсчёта безрадостную жизнь афинянки из "приличной семьи", известную нам по "Домострою" Ксенофонта и судебным речам IV века до Р. Х., мы неизбежно должны будем признать, что в своей повседневной жизни её спартанская современница пользовалась несравненно большей свободой. Судя по отрывочным сообщениям источников, эта свобода должна пониматься в первую очередь как освобождение от монотонного и отупляющего домашнего труда, который в древнегреческих полисах превращал женщин в особую разновидность рабынь. Так, ксенофонт (Lac. Pol.1.3-4) восхищается мудростью Ликурга, который в заботе о правильном деторождении освободил спартанских девушек от слишком строгого домашнего надзора и вместо того, чтобы, как это обычно бывает в других греческих полисах, сидеть за ткацким станком в ожидании замужества, обязал их укреплять своё тело атлетическими упражнениями наравне с юношами. В "программу" воспитания спартанских девушек наряду с чисто физическими упражнениями, вероятно, входили и какие-то элементы обучения музыке, и, возможно, также чтению и письму. В духовно-интеллектуальном отношении спартанки, как правило, превосходили своих брутальных, далёких от подлинной культуры мужей. Немалое значение имело также и то, что девушек в Спарте выдавали замуж уже в достаточно зрелом возрасте, вероятно, между семнадцатью и двадцатью годами. В отличие от афинских 12 - 14-летних девочек-подростков, которые становились жёнами и матерями, они плохо поддавались "приручению" и, видимо, были совсем не склонны безропотно выполнять волю своих супругов.

( Read more... )

Счастливые.

Таинство любви (1).

Finis amoris, ut duo unum fiant
("Предел любви - да двое едино будут").



Некогда наша природа, - так, приблизительно, повествует Аристофан в платоновском "Пире", - была далеко не такой, как теперь. Тогда ещё существовал андрогин, - существо, составленное из двух теперешних особей, и был он единою личностью. Эти андрогины были крепки и сильны и, в упоении своей мощью, надмились и захотели проложить путь на Небо, чтобы напасть на богов и самим сделаться как боги. Тогда Зевс и небожители решили ослабить их, рассекши каждого пополам, так, чтобы им пришлось уже ходить на двух ногах, а не на четырёх, как прежде. "А если я замечу, - сказал Зевс, - что они и тогда не усмирятся и не захотят успокоиться, то я ещё раз рассек их пополам, так что им придётся тогда уже прыгать на одной ножке".

( Read more... )

Таинство любви (2).

Великий Эрос - космогоническая сила, начало влечения к соединению стихий, существ, вещей - лежит в самой основе всех явлений этого мира. Данте полагал, что любовь движет солнце и другие светила, Артур Шопенгауэр определил любовь как "незримый центр всех дел и стремлений", а Вячеслав Иванов говорил о том, что, в сущности, вся человеческая и мировая деятельность сводится к Эросу. Эротически заряженное поле - первичная и могущественная энергия человека [1];  именно она, отклонённая от своей прямой цели, расходуется на самые разнообразные нужды общественно-культурного жизнеустроения. Силам Эроса вообще принадлежит жизнеустроительная роль. Они борются с первичным позывом к смерти, этим, по Фрейду, стремлением живой материи вернуться в более простое, неорганическое состояние, из которого она когда-то возникла [2].

Понимаемый на античный лад, Эрос есть бог, чья божественность превосходит границы человеческого восприятия, и потому он не может быть ни понят, ни изображён. Эрос - это не "амуры" позднейшей римской поэзии. Это самый "древний" бог, существовавший уже тогда, когда ещё не было времени. В святоотеческой традиции Сам Бог, в Своей внутренней сокровенной жизни, определяется как "всеполнота Эроса", нерасторжимого эротического единства. Полнота любви есть причина бессмертия в Божестве, также как недостаток её есть причина смерти в человечестве.

( Read more... )

Таинство любви (3).

Ещё задолго до создания "Вечеров на хуторе близ Диканьки" Н. В. Гоголь в одном из частных писем, адресованных матери (от 24 июля 1829 года), выразил именно такое восприятие женской красоты как "отблеска" Красоты Божественной, пробуждающей в человеческой душе страшную тоску об утерянном рае. "Я не могу, я не в силах написать... Маминька! Дражайшая маминька!.. Я видел её... Нет, не назову... она слишком высока для всякого, не только для меня. Я бы назвал её ангелом, но это выражение низко и не кстати для неё... не могу выразить её. Это - божество, но облечённое слегка в человеческие страсти. Лицо, которого поразительное блистание в одно мгновение печатлеется в сердце; глаза, быстро пронзающие душу... Такая красавица, такие божественные черты!.. Чудесное, необыкновенное явление... Адская тоска кипела в груди моей... Она бы составила неоценимый перл, весь мир, весь рай, всё богатство... В порыве ужаснейших терзаний и невыразимой тоски я жаждал упиться одним только взглядом, одного только взгляда алкал я... Нет, это существо не была женщина. Если бы она была женщина, она бы всею силою своего очарования не смогла произвести во мне таких ужасных, невыразимых впечатлений" (цит. по: Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков. -М., 1991, с. 258-259).

Согласно Платону, любовь - это божественная одержимость, а каждый влюблённый обожествляет свою возлюбленную, чувствует себя рядом с ней "как на небе", "как в раю", и т. д. При сильной любви у совершенно нормального мужчины может появиться склонность к обоготворению писем любимой, локонов, которых "она ему дала", перчаток, платочков и пр. Это почитание вещей может иметь внешние признаки фетишизма. Как сумасшедший скряга оловянные пуговицы принимает за золото, как одержимый манией величия - свой колпак за корону, так влюблённый - искренно и страстно принимает объект своей любви за существо совершенное, за какого-то посланника небес. Отсюда - всего лишь шаг до добровольного рабства, то есть безграничного подчинения себя воле женщины, что является определяющим признаком мазохизма [1]. Мужчин, находящихся в половом рабстве у женщин, мы встречаем на каждом шагу. Сюда относятся в первую очередь так называемые "подкаблучники", "мужья под каблуком".

( Read more... )

Таинство любви (4).

Целью ветхозаветного брака было размножение избранного народа в ожидании пришествия Мессии. Ради этого каждому израильтянину вменялось в нравственный долг производить детей [1], и потому не было грехом, кроме нескольких жён, иметь ещё и наложниц [2]...

То, что одушевляло ветхозаветный брак, в Новом Завете упразднилось. Явилось христианство и провозгласило, что "хорошо человеку не касаться женщины" (1 Кор. 7:1), ибо "нет уже... ни мужеского пола, ни женского, но всё одно во Христе Иисусе" (Гал. 3:27-28). Новозаветное Откровение признаёт физическую сторону в человеке, но оно не придаёт ей положительной нравственной ценности. И хотя оно говорит, что "выдающий замуж свою девицу поступает хорошо" (1 Кор. 7:38), но по общему смыслу главы эти слова нужно понимать так: "хорошо, потому что избегается блуд" (ст. 2). Следовательно, по учению Нового Завета, брак является делом хорошим только как средство, предохраняющее человека от блуда. А вообще физиологическая сторона брака есть "похоть плоти", "похоть мужа" (Ин. 1:13), нечто такое, чего лучше избегать: "не выдающий (замуж девицу) поступает лучше" (1 Кор. 7:38).

Брак освящается не в Новом, а только в Ветхом завете. Новый Завет знает более возвышенное, сверхъестественное начало - тайну незапятнанной девственности. Поэтому в христианстве брак не считается священным, или, по крайней мере, он считается таковым только мнимо, иллюзорно, ибо естественное начало брака - половое влечение - есть начало неосвящённое, отрицаемое небом. "Чада века сего женятся и выходят замуж, а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мёртвых не женятся и замуж не выходят" (Лк. 20:34). Итак, на небе люди не женятся; небо исключает начало половой любви, как начало земное, мирское [3]. Сам Иисус Христос говорит, что "...есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить - да вместит" (Мф. 19:12), и "всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли - ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную" (Мф. 19:29). Здесь утверждается с одной стороны духовное скопчество, то есть добровольное отречение от брачной жизни, как высший идеал, доступный "могущим вместить"; а, с другой, отрицается необходимость брака и семьи для спасения человека, - следовательно, и вообще для его жизни.

( Read more... )

Таинство любви (5).

Традиционно любовь определяется как умение делать другого счастливым. Любящий стремится не столько брать, сколько отдавать другому. Любовь, говорит Рудольф Нойберт, это талант дарить. Это, уточняет он, всё самое лучшее, что один человек может дать другому. Своей любовью он хочет сделать его счастливым, и сам чувствует себя тем счастливее, чем больше ему удаётся сделать для другого.

Подлинная любовь по своему существу жертвенна. Полюбить другого - это всегда означает отвергнуть себя, принести своё "я" в жертву двучастному единству мужа и жены. На русском языке такое единство называют счастием". Молодым обычно желают "счастья" от слова "часть", "со-часть", "со-частие". Слова "будьте счастливы" означают буквально "будьте едины" или "будьте всегда вместе".

"Со-частие" любви состоит в том, что твоя жизнь восполняет жизнь другого. Любя, ты настолько отождествляешь себя с любимым, что живёшь его жизнью. Невольно усваиваешь привычки любимого. Настоящая большая любовь целиком ориентирована на любимое существо, на стремление приспособиться к нему, стать его "тенью". Любить - значит "не могу без тебя быть", "мне тяжело без тебя", "везде скучно и неинтересно, где нет тебя".

В своей "Liber de arte amandi" Андреас Капелланус определил любовь как некую агонию, которая обязана своим рождением "экстремальной концентрации" на личности противоположного пола. Любовь есть высшее внимание к любимому существу. В любви мы забываем о душевном покое, теряем рассудок и все помыслы концентрируем на любимом. Каждая боль или радость одного, тысячекратно усиленные, отдаются во втором и понуждают его, забыв всё на свете - обиды, огорчения, болезни, опасности, - полностью принести себя другому в дар, в украшение, и в утешение. Любить - значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был. В конечном итоге полюбить значит умереть для себе самого совершенно, так что и не вспомнишь о себе самом, - существует только другой, по отношению к которому мы живём.

( Read more... )

Таинство любви (6).

Духовные браки известны в Церкви уже со времён апостольских; на них можно найти указание в Послании ап. Павла к коринфянам (1 Кор. 7:29; 9:5). Известно, что некоторые апостолы были женаты; но чтобы у кого-нибудь из них родился ребёночек - этого не только нигде не сказано в Новом Завете, но как-то и представить себе нельзя, чтобы об этом было на его страницах сказано. Большинство первых христиан, если они были женаты, то оставляли своих жён, как апостолы, или продолжали жить с ними как с "сёстрами", то есть без полового общения.

Первые примеры такого радостного и чистого братского общения были почерпнуты из воспоминаний об Иисусе Христе и об окружавших Его восторженных ученицах, отдававших возлюбленному Учителю все сокровища своей души. Спаситель многократно говорил о необходимости предпочтения духовной семьи роду (ответ отрока Иисуса в Иерусалимском храме) и ставил условием приближения к Нему и приобщения к Царству Небесному разрыв кровно-родственных связей ("кто не возненавидит отца своего и мать...). На этом религиозно-мистическом порыве и завязывался духовный брак. Этот обычай заключался в том, что в доме христианина-аскета поселялась девушка-христианка, также принесшая обет безбрачного целомудрия и бдения чистой любви; их совместная жизнь слагалась в виде духовного союза, совершенно чистых братских отношений [1]. Эта благословенная, прекрасная и святая любовь обогащала, усиливала и поднимала обоих подвижников на ангельские высоты духовной жизни; ведь девственники - это земные предтечи иного, небесного существования! Но, помимо того, духовный брак имел и чисто практическое значение: если девушка-христианка, уходя из языческого дома во избежание брака по принуждению, лишалась таким образом приюта и защиты, она находила их в доме брата-христианина; в то же время она заботилась о нём, содержала домашнее хозяйство, работала в огороде...

( Read more... )