Об интеллектуальном нонконформизме.
Jan. 3rd, 2016 09:58 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
contemplatorАвтор паблика 
"Быть анонимным, не мелькать в телевизоре и не получать на вписках благодарственный минет от леворадикальной поклонницы – это и есть интеллектуальный нонконформизм.
Мы не знаем авторов изустного народного творчества, авторов священных текстов (если судить об этом со стороны), не знаем точных авторов эпической поэзии… Потому что знакомая нам фигура автора – это изобретение Нового Времени. Печатный капитализм открыл для европейца античный багаж, а вместе с ним провозгласил ценность личности, индивида, человека, который вдруг стал настолько ценен, что его именем стало необходимо клеймить всякую мысль, как будто без именного логотипа она потеряет ценность.
Мысль, что литературное произведение является такой же собственностью, как автомобиль или квартира, пошла не менее, чем равенство наследия Достоевского и чьих-то шести соток. Ещё Прудон в работе «Литературные майораты» впервые раскритиковал идею авторского права с эстетических, юридических и экономических позиций. Если человеку романтическому достаточно понимания, что может продаваться суп, но не стихотворение, то для людей более ушлых, привыкших думать о контрактах и общественных договорах, существует либертарианская критика авторского права. Один из аргументов таков, что собственность – это сознательное ограничение использования ресурсов при их дефиците. Но если товары находятся в изобилии, то и в институте собственности на них нет никакого смысла. Не владеют же люди окружающим их воздухом, хотя и на него периодически совершаются поползновения. Интеллектуальный продукт создаётся не для себя, а для людей, какого-то круга лиц, для общества. Иначе бы его не транслировали во вне с помощью средств коммуникаций – Сети, книг, концертов. Соответственно, интеллектуальный продукт стремится к созданию интеллектуального же изобилия. А законы об авторской собственности создают намеренную исключительность, ограниченность этого знания. Не дают ему распространяться, как, например, запрещают тиражировать книги, выкладывать тексты в свободный доступ, инициируют борьбу с пиратством и закрытие раздаточных центров. То есть авторское право – это инструмент несвободы, создание властной монополии, ограничивающей смысл. Оно служит не столько создателям произведения, а тем, кто владеет на него правами. Ведь не секрет, что львиная доля «прав» принадлежит не авторам, а неким «правообладателям», имеющим в банковских закромах купчие на чужой гений. Доходит до абсурдности, когда запись соловьиного пения оказывается изъятой из свободного доступа по требованию правообладателя.
То есть выбор достаточно прост. Поддерживаете авторское право, защищаете огнём и мечом логотипы и толстосумов, следовательно, потворствуете духовным скрягам. Вы говно и Спилберг. Это не значит, что настоящий художник должен голодать или стоять на паперти, но талантливого человека всегда могут поддержать его поклонники. Да ведь никто и не обещал, что путь творчества – это легко и приятно. Всю историю художники страдали, недоедали, умирали в безвестности, а тут, значится, буржуа решили свинскими законами облагородить и эту священную поляну – понапихали договоров, понаставили знаков, всё для удобства и охраны, чтобы из чёртовых омутов сделать благоустроенные купальни. Но что можно сотворить в комфортной и стерильной атмосфере? Разве что крохотную приписку к тексту договора: «Под тридцать процентов годовых».
Отсюда и необходимость борьбы с копирайтом. Он останавливает мысль, распинает свободу, а вместо достоинства автора охраняется достаток расплывчатого «правообладателя». Копирайт – это нечто вроде числа 666 и тот, кто охраняет его магию, суть интеллектуальный вертухай. Публицист Михаил Вербицкий так охарактеризовал народную борьбу с копирайтом: «У русских имеется испытанный десятилетиями способ борьбы с копирайтом, культурной оккупацией и тупым свинством разжиревших бюрократов. Как только то, или иное произведение изымается из обращения на основе нарушения «копирайтов», вступает в действие самиздат – запрещенный текст копируется из рук в руки, пока он не станет доступен каждому, в ком жив патриотизм и свобода.
Важно понимать, что отказ от авторства должен быть вызван не постструктуралистским пособничеством всемогущему тексту, а, скорее, отказом от наследия Просвещения. Оно выдвинуло вперёд идею автора, как функции, объясняющей текст, тогда как море эпопей и комедий до Нового Времени были анонимными. Намеренная анонимность религиозного человека, высказывающего свои «ничтожные мысли» намного ценнее, чем хитрые концепции постмодерна. Бесспорно, что те же средневековые сочинения часто подписаны, но пещерный писатель всегда знает единственного Автора, которого стоит читать. Он специально умирает для мира, чтобы текст понимался не через позицию слабого человеческого существа, а через сияющий абсолют. Отказываться от авторства можно и нужно только в его сторону."
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
От себя ещё добавлю пару строк.
Ну да, если кто-то претендует на то, чтобы называться истинным Поэтом (с большой буквы) или истинным Писателем, то он, тем самым, косвенно свидетельствует о том, что подлинные истоки его поэзии или прозы находятся в потустороннем мире. Я как раз об этом только вчера говорил в статье Подземный ключ творчества. Настоящий Поэт (а не стихоплёт) является как бы проводником или медиумом некик духовных веяний. Он пишет то, что Муза в ухо нашептала. А раз так, значит авторское право принадлежит Музам, а не поэтам или писателям, и у тем более - не «правообладателям».
P.S. В комментах к паблику Thor Thundergod блестяще выразился:
"Писать должны только те, кто действительно верит в то, что пишет, и любит это дело, любит то, во что верит. А любовь — это жертва всегда, и человек с горящими глазами только рад всем пожертвовать, в том числе своей драгоценной требухой, ради того, что любит и во что верит. Вот такой человек достоин писать. Такого не остановит отсутствие гонараров и поклонниц, даже не поколеблет его желание писать.
А вот всякий сброд бумагу переводить перестанет, оно и хорошо, лес — это благо."
Под корень
пишет:
пишет:
"Быть анонимным, не мелькать в телевизоре и не получать на вписках благодарственный минет от леворадикальной поклонницы – это и есть интеллектуальный нонконформизм.
Мы не знаем авторов изустного народного творчества, авторов священных текстов (если судить об этом со стороны), не знаем точных авторов эпической поэзии… Потому что знакомая нам фигура автора – это изобретение Нового Времени. Печатный капитализм открыл для европейца античный багаж, а вместе с ним провозгласил ценность личности, индивида, человека, который вдруг стал настолько ценен, что его именем стало необходимо клеймить всякую мысль, как будто без именного логотипа она потеряет ценность.
Мысль, что литературное произведение является такой же собственностью, как автомобиль или квартира, пошла не менее, чем равенство наследия Достоевского и чьих-то шести соток. Ещё Прудон в работе «Литературные майораты» впервые раскритиковал идею авторского права с эстетических, юридических и экономических позиций. Если человеку романтическому достаточно понимания, что может продаваться суп, но не стихотворение, то для людей более ушлых, привыкших думать о контрактах и общественных договорах, существует либертарианская критика авторского права. Один из аргументов таков, что собственность – это сознательное ограничение использования ресурсов при их дефиците. Но если товары находятся в изобилии, то и в институте собственности на них нет никакого смысла. Не владеют же люди окружающим их воздухом, хотя и на него периодически совершаются поползновения. Интеллектуальный продукт создаётся не для себя, а для людей, какого-то круга лиц, для общества. Иначе бы его не транслировали во вне с помощью средств коммуникаций – Сети, книг, концертов. Соответственно, интеллектуальный продукт стремится к созданию интеллектуального же изобилия. А законы об авторской собственности создают намеренную исключительность, ограниченность этого знания. Не дают ему распространяться, как, например, запрещают тиражировать книги, выкладывать тексты в свободный доступ, инициируют борьбу с пиратством и закрытие раздаточных центров. То есть авторское право – это инструмент несвободы, создание властной монополии, ограничивающей смысл. Оно служит не столько создателям произведения, а тем, кто владеет на него правами. Ведь не секрет, что львиная доля «прав» принадлежит не авторам, а неким «правообладателям», имеющим в банковских закромах купчие на чужой гений. Доходит до абсурдности, когда запись соловьиного пения оказывается изъятой из свободного доступа по требованию правообладателя.
То есть выбор достаточно прост. Поддерживаете авторское право, защищаете огнём и мечом логотипы и толстосумов, следовательно, потворствуете духовным скрягам. Вы говно и Спилберг. Это не значит, что настоящий художник должен голодать или стоять на паперти, но талантливого человека всегда могут поддержать его поклонники. Да ведь никто и не обещал, что путь творчества – это легко и приятно. Всю историю художники страдали, недоедали, умирали в безвестности, а тут, значится, буржуа решили свинскими законами облагородить и эту священную поляну – понапихали договоров, понаставили знаков, всё для удобства и охраны, чтобы из чёртовых омутов сделать благоустроенные купальни. Но что можно сотворить в комфортной и стерильной атмосфере? Разве что крохотную приписку к тексту договора: «Под тридцать процентов годовых».
Отсюда и необходимость борьбы с копирайтом. Он останавливает мысль, распинает свободу, а вместо достоинства автора охраняется достаток расплывчатого «правообладателя». Копирайт – это нечто вроде числа 666 и тот, кто охраняет его магию, суть интеллектуальный вертухай. Публицист Михаил Вербицкий так охарактеризовал народную борьбу с копирайтом: «У русских имеется испытанный десятилетиями способ борьбы с копирайтом, культурной оккупацией и тупым свинством разжиревших бюрократов. Как только то, или иное произведение изымается из обращения на основе нарушения «копирайтов», вступает в действие самиздат – запрещенный текст копируется из рук в руки, пока он не станет доступен каждому, в ком жив патриотизм и свобода.
Важно понимать, что отказ от авторства должен быть вызван не постструктуралистским пособничеством всемогущему тексту, а, скорее, отказом от наследия Просвещения. Оно выдвинуло вперёд идею автора, как функции, объясняющей текст, тогда как море эпопей и комедий до Нового Времени были анонимными. Намеренная анонимность религиозного человека, высказывающего свои «ничтожные мысли» намного ценнее, чем хитрые концепции постмодерна. Бесспорно, что те же средневековые сочинения часто подписаны, но пещерный писатель всегда знает единственного Автора, которого стоит читать. Он специально умирает для мира, чтобы текст понимался не через позицию слабого человеческого существа, а через сияющий абсолют. Отказываться от авторства можно и нужно только в его сторону."
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
От себя ещё добавлю пару строк.
Ну да, если кто-то претендует на то, чтобы называться истинным Поэтом (с большой буквы) или истинным Писателем, то он, тем самым, косвенно свидетельствует о том, что подлинные истоки его поэзии или прозы находятся в потустороннем мире. Я как раз об этом только вчера говорил в статье Подземный ключ творчества. Настоящий Поэт (а не стихоплёт) является как бы проводником или медиумом некик духовных веяний. Он пишет то, что Муза в ухо нашептала. А раз так, значит авторское право принадлежит Музам, а не поэтам или писателям, и у тем более - не «правообладателям».
P.S. В комментах к паблику Thor Thundergod блестяще выразился:
"Писать должны только те, кто действительно верит в то, что пишет, и любит это дело, любит то, во что верит. А любовь — это жертва всегда, и человек с горящими глазами только рад всем пожертвовать, в том числе своей драгоценной требухой, ради того, что любит и во что верит. Вот такой человек достоин писать. Такого не остановит отсутствие гонараров и поклонниц, даже не поколеблет его желание писать.
А вот всякий сброд бумагу переводить перестанет, оно и хорошо, лес — это благо."
