contemplator | Языческие храмы как убежища.

Священные животные пьют оставленное для них молоко в индуистском храме Карни Мата.

Нельзя не признать, что вот в этом данном аспекте язычество милосерднее христианства. Милосерднее по отношению к природе, к животным.

Что значат все эти священные рощи и священные животные? Это же фактически "островки безопасности" для растительного и животного мира. В священной роще нельзя рубить деревья, на территории храма нельзя убивать священных животных.

И тут особенно интересно то, что в древности многие языческие храмы являлись к тому же и местом убежища для людей. Википедия сообщает: "Даже во время военных действий (по крайней мере греков с греками) храмы считались неприкосновенными, вследствие чего они служили государственными сокровищницами и даже местом сбережения частного имущества. Они служили также убежищем для преследуемых, ищущих помощи и защиты и даже преступников: увести силой от статуи бога или алтаря лицо, ищущее защиты, считалось преступлением. Исключения допускались по отношению к лицам, подвергнутым атимии или осуждённым на смерть, хотя в Спарте щадили и таких лиц".

Виктор Гюго изобразил этот древний пережиток в своём романе "Собор парижской Богоматери".

Каждый город средневековья, каждый город Франции вплоть до царствования
Людовика XII имел свои убежища. Эти убежища среди потопа  карательных  мер и
варварских  судебных  установлений,  наводнявших  города,  были своего  рода
островками  за  пределами   досягаемости  человеческого  правосудия.  Всякий
причаливший к ним преступник  был спасен. В  ином предместье было столько же
убежищ,  сколько и виселиц. Это было злоупотребление безнаказанностью  рядом
со злоупотреблением казнями -- два вида зла,  стремившихся  обезвредить друг
друга. Королевские дворцы, княжеские особняки, а главным образом храмы имели
право убежища. Чтобы населить город, его целиком превращали на время в место
убежища. Так Людовик XI в 1467 году объявил убежищем Париж.

Цыганка-"ведьма" Эсмеральда искала спасения от преследования в соборе парижской Богоматери.

Как известно, во время монголо-татарского нашествия на Русь горожане осаждённых городов тоже искали спасения в православных храмах, по привычке и по традиции. Однако, судя по всему, храмы уже не спасали от разбоя и насилия со стороны татар. Ведь понимание сакральности того или иного места идёт от соответствующей культуры, - а какая там, к чёрту, культура у головорезов, собранных Чингис-ханом со всей Азии?!

messala в "Мой папа был турецкоподданный", цитируя "В мире античных свитков" Боруховича, намекает на то, что некоторые люди злоупотребляли древним правом убежища в языческих храмах. "Архив принадлежал человеку, который некогда прибегнул к защите храма, обладавшего правом убежища: лицо, скрывшееся в нем, оказывалось под защитой богов и поэтому пользовалось неприкосновенностью. В птолемеевском Египте этим правом убежища могли воспользоваться все, кроме персов по происхождению. Благодаря этому возникла юридическая фикция, согласно которой лицо, заключившее договор и при этом обязывавшееся не прибегать к защите храма в случае неустойки, именовало себя «персом по происхождению»".

И, в заключение, вернёмся с того, с чего начали. Лев Николаевич Толстой сказал, что убийства людей на Земле будут продолжаться, пока существуют скотобойни. Гениальный писатель видел гораздо глубже и дальше, чем многие современные люди, и не случайно связал убийство людей с убийством животных. Оно и понятно: про человекоубийц часто говорят, что у них "нет ничего святого"; так чувство святости, сакральности - оно ведь не присуще человеку от рождения, оно прививается воспитанием; а храм, где заботятся о животных, - это и есть самое лучшее воспитательное средство. Пожалевший животное может пожалеть и человека.