Немецкий национал-анархист или «национальный антифашист» (nationale antifa), как он себя идентифицирует, Петер Тёпфер (Peter Topfer), наряду с британцем Троем Саутгейтом (Troy Southgate) и французом Хансом Кани (Hans Cany), является ведущим идеологом европейского национал-анархизма и трайбал-футуризма. В своих текстах он часто делает ссылки на соратника Хорста Малера, «национал-марксиста» Рейнхольда Оберлерхера (Reinhold Oberlercher), Гегеля, Штирнера, Эрнста Юнгера, вождя «Младогерманского Ордена» Артура Марауна, немецкого «нового правого» философа Пьера Кребса, главу индоевропейского метаполитического круга «Thule-Seminar», и других. Тёпфер известен также и своей поддержкой историков-ревизионистов, отстаивающих собственное «альтернативное» и порой категорически неприемлемое для либеральной общественности видение Второй Мировой войны, и контактами с палестинскими и иранскими исламистами-антисионистами.

Петер Тёпфер обнаруживает истоки немецкого национал-анархизма в доарийской, задолго до эддической битвы Асов и Ванов, матриархальной Европе (Ур-Европе), в народническом анархизме XIX столетия, в германской консервативной революции 1920-х годов, и, как он отмечает в одной из статей, в «виртовской», возглавляемой видным традиционалистом и ариософом Германом Виртом, оппозиционной группе в НСДАП, которая противостояла грубому «мужланскому» расизму Гиммлера и Розенберга. «Нордический матриархат» Арктиды-Арктогеи, обнаруженный и превосходно описанный Виртом, является для Тёпфера образцом гармонического традиционного общества «Золотого Века».

Национальный анархизм, как он полагает, возник как ответ на логику свирепой капиталистической унификации, отвергающей всякое «территориальное сознание». Человек в ней низведён до состояния послушного винтика в чреве мегамашины. Он становится дрессированным животным или «одномерным человеком» Маркузе, утрачивая полностью этническое самосознание и индивидуализм. Если цивилизация стремится к окончательному объединению и к «финалу истории», то национал-анархисты, напротив, стремятся к «началу истории». Национальный анархизм возвращается к анархизму XIX века с его традиционно-народническими корнями и противопоставляет его безродному лжеанархизму леваков. С другой стороны, как отмечает Тёпфер, национал-анархизм является следствием совершенно нового понимания удовлетворённости относительно существующих политических образований.

Национал-анархизм не отвергает, между тем, иерархию, разделение труда и руководство наиболее способных. Особое место уделяется им общинной коммуникации и личностным взаимоотношениям внутри общины.   Но при этом признаётся и потребность в децентрализации в разумных пределах, дабы избежать чрезмерной эгоистической атомизации общества.

Национал-анархизм, продолжает Тёпфер, является, в некотором смысле, «анти-немецким», ибо он не приветствует державы-гегемоны и их экспансионистскую политику. Однако он ни в коем случае не антинационален, ибо, в отличие от деструктивного космополитизма и глобального капитализма, он бережно относится к свободе и самобытности народов Европы. Национал-анархический взгляд на государства-нации и единую мировую нацию — это антикапиталистическая, антиглобалистская и антиимпериалистическая децентрализация.

Национал-анархисты — это своеобразные «туземцы», аборигены-«пеласги», в глубоком тылу государственников-колониалистов. Подлинная нация, узурпированная государством-нацией, это первоначальная народная анархия, миф о которой потом стал всячески эксплуатироваться в чуждых и антинародных интересах.

Немецкие национал-анархисты/национал-антифа, будучи отрицателями капиталистического государства, выдвигают свой оригинальный проект Империи-Рейха (Bundnis mitteleuropaischer Nationen («Reich»)) как союза народов в Центральной Европе, где народническо-анархическая Германия, вернувшаяся к традиционным истокам Ур-Европы, тем не менее, будет играть главную роль и её язык станет ведущим в международном общении.